Текст песни "Текст, который напугал маму", Вера Полозкова
Избранная критика треков музыкальных чартов и поиск
по сайту
Самое забавное в том, Владислав Алексеевич,
Что находятся люди,
До сих пор говорящие обо мне в потрясающих терминах
«Вундеркинд»,
«Пубертатный период»
И «юная девочка»
«Что вы хотите, она же ещё ребёнок» -
Это обо мне, Владислав Алексеевич...
Овладевший наукой вводить церебролизин внутримышечно
Мексидол с никотинкой подкожно
Знающий, чем инсулиновый шприц выгодно отличается от
обычного
Тоньше игла, хотя он всего на кубик
Поэтому что-то приходится вкалывать дважды;
Обо мне, Владислав Алексеевич,
Просовывающий руку под рядом лежащего
С целью проверить, тёплый ли ещё, дышит ли,
Если дышит, то часто ли, будто загнанно,
Или, наоборот, тяжело и медленно,
И решить, дотянет ли до утра,
И подумать опять, как жить, если не дотянет;
Обо мне, Владислав Алексеевич,
Что умеет таскать тяжёлое,
Чинить сломавшееся,
Утешать беспомощных,
Привозить себя на троллейбусе драть из десны
восьмёрки,
Плеваться кровавой ватою,
Ездить без провожатых
И без встречающих,
Обживать одноместные номера в советских пустых
гостиницах,
Скажем, Петрозаводска, Владивостока и Красноярска,
Бурый ковролин, белый кафель в трещинах,
Запах казённого дезинфицирующего,
Коридоры как взлётные полосы
И такое из окон, что даже смотреть не хочется;
Обо мне, которая едет с матерью в скорой помощи,
Дребезжащей на каждой выбоине,
А у матери дырка в лёгком, и ей даже всхлипнуть
больно,
Или через осень сидящей с нею в травматологии,
В компании пьяных боровов со множественными ножевыми
И врачи так заняты,
Что не в состоянии уделить ей ни получаса, ни
обезболивающего,
А у неё обе ручки сломаны,
Я её одевала час, рукава пустые висят,
И уж тут-то она ревёт – а ты ждёшь и бесишься,
Мать пытаешься успокоить, а сама медсестёр хохочущих
Ненавидишь до рвоты, до чёрного исступления;
Это я неразумное дитятко, ну ей-богу же,
После яростного спектакля длиной в полтора часа,
Где я только на брюхе не ползаю, чтобы зрители мне
поверили,
Чтобы поиграли со мной да поулыбались мне,
Рассказали бы мне и целому залу что-нибудь,
В чём едва ли себе когда-нибудь признавалися;
А потом все смеются, да, все уходят счастливые и
согретые,
Только мне трудно передвигаться и разговаривать,
И кивать своим,
И держать лицо,
Но иначе и жить, наверное, было б незачем;
Это меня они упрекают в высокомерии,
Говорят мне «ты б хоть не материлась так»,
Всё хотят научить чему-то, поскольку взрослые, -
Размышлявшую о самоубийстве,
Хладнокровно, как о чужом,
«Только б не помешали» -
Из-за этого, кстати, доктор как-то лет в
девятнадцать
Отказался лечить меня стационарно –
Вы тут подохнете, что нам писать в отчётности? –
Меня, втягивавшую кокс через голубую тысячерублёвую
В отсутствие хрестоматийной стодолларовой,
Хотя круче было б через десятку, по-пролетарски,
А ещё лучше – через десятку рупий;
Облизавшую как-то тарелку, с которой нюхали,
Поздним утром, с похмелья, которое как рукой сняло;
Меня, которую предали только шестеро,
Но зато самых важных, насущных, незаменяемых,
Так что в первое время, как на параплане, от ужаса
Воздух в лёгкие не заталкивался;
Меня, что сама себе с ранней юности
И отец, и брат, и возлюбленный;
Меня, что проходит в куртке мимо прилавка с книгами,
Видит на своей наклейку с надписью «республика»
рекомендует»
И хочет обрадоваться,
Но ничего не чувствует,
Понимаешь, совсем ничего не чувствует;
Это меня они лечат, имевшую обыкновение
Спать с нелюбимыми, чтоб доказать любимым,
Будто клином на них белый свет не сходится,
Извиваться, орать, впиваться ногтями в простыни;
Это меня, подверженную обсессиям, мономаниям,
Способную ждать годами, сидеть-раскачиваться,
Каждым «чтобы ты сдох» говорить «пожалуйста, полюби
меня»;
Меня, с моими прямыми эфирами, с журналистами,
Снимающими всегда в строгой очерёдности,
Как я смотрю в ноутбук и стучу по клавишам,
Как я наливаю чай и сажусь его пить и
Щуриться,
Как я читаю книжку на подоконнике,
Потому что считают, видимо,
Что как-то вот так и выглядит жизнь писателя;
Они, кстати говоря, обожают спрашивать:
«Что же вы, Вера, такая молоденькая, весёлая,
А такие тексты пишете мрачные?
Это всё откуда у вас берётся-то?»
Как ты думаешь, что мне ответить им, милый друг
Владислав Алексеевич?
Может, рассказать им как есть – так и так, дорогая
Анечка,
Я одна боевое подразделение
По борьбе со вселенскою энтропией;
Я седьмой год воюю со жлобством и ханжеством,
Я отстаиваю права что-то значить,
Писать,
Высказываться
Со своих пятнадцати,
Я рассыпаю тексты вдоль той тропы,
Что ведёт меня глубже и глубже в лес,
Размечаю время и расстояние;
Я так делаю с самого детства, Анечка,
И сначала пришли и стали превозносить,
А за ними пришли и стали топить в дерьме,
Важно помнить, что те и другие матрица,
Белый шум, случайные коды, пиксели,
Глупо было бы позволять им верстать себя;
Я живой человек, мне по умолчанию
Будет тесной любая ниша, что мне отводится;
Что касается славы как твёрдой валюты, Анечка, то
про курс лучше узнавать
У пары моих приятелей, -
Порасспросите их, сколько она им стоила
И как мало от них оставила;
Я старая, старая, старая баба, Анечка,
Изведённая,
Страшно себе постылая,
Которая, в общем, только и утешается
Тем, что бог иногда глядит на неё и думает:
- Ну она ничего, справляется.
Я, наверное,
Не ошибся в ней.